— Начнем сначала, — вздохнул Мадсен и поднял дирижерскую палочку. — Готовы?

Однако они совсем не были готовы. Все до одного смотрели на дверь раздевалки, которая находилась за спиной у Мадсена. Он раздраженно обернулся, но никого не увидел. Он опять повернулся к оркестру и хотел уже начать обратный отсчет, когда подумал, что все-таки он успел что-то заметить в дверях. Что-то внизу, у самого пола. Он обернулся, снял очки и посмотрел на крохотного мальчика с ярко-рыжими волосами.

— Что ты здесь делаешь? — неприветливо спросил Мадсен.

— Может быть, сначала лучше узнать, кто я? — спросил мальчик и показал ему старую помятую трубу. — Меня зовут Булле. Я играю на трубе.

— У нас уже есть два трубача, — сказал Мадсен и повернулся к оркестру. — Сейчас репетиция. Уходи.

— А может быть, лучше сначала послушать, как я играю?

— Нет!

— Ну хотя бы чуть-чуть… — Булле поднял трубу и сложил губы, словно для поцелуя.

— Нет! Нет! Нет! — прорычал Мадсен, покраснев как рак, и похлопал палочкой по бедру. — Я музыкант! — крикнул он. — Я был одним из организаторов фестиваля янычарских оркестров в Венеции. И вот теперь я дирижирую школьным оркестром, в котором всем поголовно медведь наступил на ухо. Мне не нужен еще один такой же. Понятно? Во-о-он!

— Гм, — сказал Булле. — Ваше «Во-о-он!» прозвучало как нота ля. У меня абсолютный слух. Можете проверить на камертоне.

— У тебя не только музыкального слуха нет, ты вообще глухой! — Мадсен дрожал и плевался от гнева. — Закрой дверь с той стороны и больше не приходи сюда! Уж не думаешь ли ты, что какой-нибудь оркестр захочет иметь дело с таким маленьким музыкантом, что… что…

— …что сбоку на брюках его униформы нет места даже для одной полоски, — сказал Булле. — Что его медали будут волочиться по полу. Что он не дорос до пюпитра. Таким маленьким, что фуражка съехала ему на глаза…

Он с самым невозмутимым видом ждал Мадсена, который, делая большие шаги, приближался к нему.

— …и поэтому он не увидел, куда надо идти, — продолжал говорить Булле. — Он оказался на улице Акерсгата, а оркестр в это время шагал по улице Карла Юхана. [5]

— Именно так! — сказал Мадсен, схватился за ручку и захлопнул дверь прямо перед носом Булле.

Громко топая, он вернулся к своему пюпитру, заметил широкие улыбки на лицах Трульса и Трюма и взмахнул дирижерской палочкой.

— Итак, — сказал Мадсен. — «Да, мы любим этот край».

Глава 7. В ту же ночь в коллекторе под Осло

В подземных ходах канализации, которые вдоль и попе рек пересекают территорию всего Осло, живут огромные звери. Такие, что ты вряд ли захочешь встретиться с ними. Но если ты поднимешь один из люков на улице Осло и посветишь карманным фонариком вниз, в мир канализации, то, возможно, успеешь увидеть блеск зубов в пасти одного из этих огромных гнусных зверей до того, как он исчезнет. А может быть, до того, как он вцепится тебе в горло. Потому что они быстрые, как молнии. И теперь мы говорим не об обычных невинных раттус норвегикус, то есть маленьких серых крысах, а о невероятных зверях — бестиях из бестий. Таких, например, как Аттила. Аттила — это самец монгольской водяной крысы, тридцати пяти лет от роду, весом пятнадцать килограммов. Если хочешь прочитать о таких крысах, открой страницу 678 книги «Животные, которых, на твой взгляд, лучше бы не было».

Аттила при случае мог съесть на завтрак маленькую норвежскую крысу. Он был королем всего Подземного мира Осло. Во всяком случае, так он думал вплоть до сегодняшнего дня.

Аттила царствовал уже много лет, но он не был королем всю свою жизнь. Когда ему было несколько месяцев и он напоминал маленький моток пряжи весом в несколько сотен граммов, его купила в магазине «Животный мир» одна семья. Купила потому, что толстый мальчишка показал пальцем на Аттилу и закричал, что хочет такую крысу. Родители послушались.

Аттилу кормили рыбными фрикадельками — по его мнению, самое худшее блюдо из всех возможных. На него надели ошейник с выгравированной на металлической пластинке надписью «Аттила». Толстый мальчишка мучил беднягу каждый день, тыкая внутрь клетки палкой. И это продолжалось до того самого дня, когда от рыбных фрикаделек Аттила вырос и нужно было перевести его в новую клетку, так как старая стала мала.

Аттила с затаенной радостью ждал этого дня. И когда парнишка сунул руку в клетку, чтобы вытащить Аттилу, тот раскрыл пасть как можно шире и вонзил зубы в превосходное, мягкое и белое человеческое мясо — оно было гораздо лучше фрикаделек!

И пока мальчишка громко кричал, пока текла кровь, Аттила — не зря же он был монгольской водяной крысой — выскочил из клетки, выбежал из квартиры и нырнул в подземный мир района Ховсетер. Оттуда он добрался до центра Осло, где благодаря своему зверскому нраву очень быстро завоевал положение короля. Аттилу боялись обыкновенные норвежские крысы, начиная от люков в районе Майорстуа и вплоть до очистных сооружений в Акере.

Этой ночью, в то время, когда Лисе и Булле еще спали сладким сном, Аттилу вдруг охватил безмерный ужас. Он сидел глубоко под Осло в углу подземного коллектора и дрожал. Потому что при вспышке света увидел что-то прямо перед собой. Это были зубы — гораздо больше его собственных зубов. Неужели та легенда, которую рассказывали уже много лет в канализационной сети Осло, на самом деле правдива? Он почувствовал, как его сердце — сердце монгольской водяной крысы — дрогнуло от ужаса. Жуткая темнота. И впервые в жизни Аттила подумал, что здесь плохо пахнет. Ему захотелось сей же миг очутиться в любом другом месте земного шара, но только не в этом коллекторе. Да еще в районе Ховсетер. Аттила попробовал утешить себя. Ведь ясно же, что такая легенда не может быть правдой, это чистой воды выдумка. Какая еще анаконда? Глупости. Анаконда — огромный удав, который живет в Амазонке, пожирает больших водяных крыс и тому подобное, а не в подземелье Осло, где вообще нет водяных крыс. За исключением одной-единственной. Аттила задумался.

И пока он думал, что-то приблизилось к нему. Это что-то напоминало большой купальный круг, в середине дыра, вокруг дыры острые неровные зубы. Что-то зашипело, и пошел такой смрад, что воздух в коллекторе показался благоуханием цветущего луга.

Все вместе это было так омерзительно, что Аттила просто закрыл глаза.

Когда он опять открыл их, вокруг была какая-то жидкость, сверху капало. И было ужасно темно. Словно он находился уже не в подземелье, а где-то там, где царит полная темнота. Стенки двигались, сжимались и извивались. Как будто он попал прямо в желудок к… к…

Аттила закричал почти так же громко, как когда-то давно кричал тот толстый мальчишка.

Глава 8. Булле упражняется в элементарной математике

Когда на следующее утро Лисе вышла из ворот, на другой стороне улицы стоял Булле и пинал ногой камешки.

— Чего ты ждешь? — спросила Лисе.

Булле пожал плечами:

— Жду кого-нибудь, кто пойдет в ту же сторону, что и я.

— Мимо никто не может пройти, — сказала Лисе. — Наша улица — тупик. И мы живем в самом дальнем его конце.

— Ах вот как, — сказал Булле.

И они пошли по Пушечной улице.

— После школы доктор Проктор приглашал на последнее великое испытание ветрогонного порошка, — сказал Булле. — Ты пойдешь?