— О чем? — спросила Лисе.

— Об имени Булле. Это ведь не самое распространенное имя.

Лисе подумала и сказала:

— Я не знаю.

— Прекрасно, — улыбнулся мальчик. — Похоже на буль-буль, но мы больше об этом не говорим. Хорошо?

Лисе кивнула. Мальчик засунул указательный палец правой руки в левое ухо.

— А тебя как зовут?

— Лисе, — ответила Лисе.

Указательный палец долго крутился, пока Булле смотрел на девочку. Наконец он вынул палец, посмотрел на него, удовлетворенно кивнул и обтер о штанину.

— Ничего не придумать к имени Лисе, — сказал он. — Тебе повезло.

— Ты будешь жить в доме Анны?

— Не знаю, кто такая Анна, но мы будем жить вон в той желтой развалюшке. — Булле, не оборачиваясь, показал пальцем на дом.

— Анна — моя лучшая подруга, — объяснила Лисе. — Она уехала в Сарпсборг.

— О, как далеко! — протянул Булле. — Особенно если она твоя лучшая подруга.

— Странно, — удивилась Лисе. — Анна думала, что это не очень далеко. Она сказала, что, если я захочу навестить ее, мне надо будет ехать по шоссе на юг.

Булле с мрачным видом покачал головой:

— Да, на юг, это правильно. Но большой вопрос, есть ли туда шоссе. Дело в том, что Сарпсборг расположен в Южном полушарии.

— Южном полу… что? — испуганно спросила Лисе. — Полушарии, — повторил Булле. — Это значит, что он расположен на противоположной стороне земного шара.

— Ой, — растерянно сказала Лисе и, подумав, добавила: — Папа говорит, что на юге все время тепло. Это значит, что она теперь может купаться и зимой и летом?

— Чушь, — отрезал Булле. — Сарпсборг расположен так далеко на юге, что это почти совсем Южный полюс. Там жуткий холод. На крышах домов живут пингвины.

— Это что же, в Сарпсборге все время лежит снег? — испугалась Лисе.

Булле кивнул, и Лисе вздрогнула. Булле сжал губы так, будто готовился выдувать воздух. Раздался неприличный звук. Лисе наморщила лоб, невольно вспомнив одно из своих прозвищ.

— Ты что, издеваешься надо мной? — спросила она.

Булле покачал головой.

— Упражняюсь, — ответил он. — Я играю на трубе. Нужно все время упражняться. Даже тогда, когда нет трубы.

Лисе наклонила голову набок и посмотрела на него. Она больше не была уверена, что он все время говорит правду.

— Лисе, не забудь почистить зубы перед уходом в школу, — услышала она громогласный приказ. Ее папа, уже одетый в синий парадный мундир, развернул свой огромный живот в сторону ворот. — Корабль с порохом для наших пушек прибыл сегодня утром из Шанхая, поэтому я поздно приду домой. А ты будешь милой и послушной девочкой.

— Да, папа, — сказала Лисе, которая всегда была милой и послушной девочкой.

Она знала, что тот день, когда прибывал порох для пушек, был особенным. Порох совершил кругосветное путешествие, во время которого к нему относились с большой осторожностью и уважением, потому что он предназначался для Великого и Почти Всемирно Известного Королевского Салюта в крепости Акерсхус в день национального праздника Семнадцатое мая.

— Папа, ты знал, что Сарпсборг расположен в Южном… как это… полушарии?

Комендант остановился и наморщил лоб.

— Кто тебе это сказал?

— Булле.

— Кто-кто?

Лисе ткнула пальцем.

— Булле… — начала она, но внезапно остановилась, потому что палец показывал на опустевшую Пушечную улицу, где никакого Булле и в помине не было.

Глава 2. Козы, страдающие морской болезнью

Услышав от папы Лисе, коменданта, что ей пора в школу, Булле подумал, что ему тоже пора в школу. Интересно, где она тут, эта школа. Если он поспешит, то успеет позавтракать, найти школьный ранец, почистить зубы (только в случае крайней необходимости) и поискать попутчика, который приведет его в новую школу.

Булле промчался между ног у грузчиков, переносивших мебель, и вошел в новый дом. И тут на картонной коробке в коридоре увидел свою трубу. Вздохнув с облегчением, он схватил ее. Булле, его сестра и мама приехали на первом фургоне накануне вечером, и он переживал, захватят ли коробку с его трубой.

Он осторожно приложил губы к мундштуку. «Трубу надо целовать, как женщину», — постоянно твердил дедушка. Булле за всю свою жизнь ни разу не поцеловал женщину, во всяком случае в губы. И если говорить правду, он очень надеялся, что это никогда не потребуется. Он как следует дунул в мундштук. Труба заблеяла, словно страдающая морской болезнью коза. Не много людей слышало, как блеют страдающие морской болезнью козы, но звук, наверное, очень похожий.

Булле услышал стук в стену. Это стучала мама, еще не поднявшаяся с постели.

— Рано, Булле! — крикнула она. — Только восемь. Мы спим.

Она всегда говорила «мы», хотя в спальне была одна. «Мы ложимся спать, мы приготовим кофе». Как будто папа не умер. Он все еще был там, при ней. Хранился в маленькой коробочке, которую она иногда брала в руки, когда Булле не было рядом. Совсем миниатюрный папа, похожий на того папу, какого Булле видел на фотографиях. Миниатюра — это что-то очень маленькое. И это очень хорошо ему подходило, потому что Булле был самым маленьким из всех мальчиков, каких ему когда-либо приходилось видеть.

Он спустился вниз на кухню и стал завтракать. Хотя они переехали только вчера, Булле нашел все, что ему было нужно, потому что они переезжали много раз и он знал, куда мама все кладет. Тарелки в левый шкаф, столовые приборы в верхний ящик, а хлеб в нижний.

Только он хотел откусить толстый кусок хлеба с копченой колбасой, как хлеб исчез.

— Как поживает наш лилипут? — поинтересовалась Ева и вонзила зубы в кусок хлеба, в который Булле планировал вонзить свои.

Ева была сестрой Булле, и она всегда либо скучала, либо злилась.

— Ты знаешь, что бойцовый пес — самая глупая в мире собака? — спросил Булле. — Настолько глупая, что, отнимая пищу у карликового пуделя, не знает, что попадает в ловушку.

— Заткнись, — сказала Ева.

Но Булле не заткнулся:

— Если карликовый пудель знает, что бойцовая собака унюхала его хлеб с колбасой и бежит отнять его, он намазывает на хлеб слизь от слоновых улиток.

— Слоновых улиток? — фыркнула Ева, бросив на него подозрительный взгляд.

К ее большому огорчению, Булле прочитал много книжек и знал такие вещи, о каких она и не подозревала. Поэтому Ева никогда не была уверена, выдумал что-то Булле сам или же прочитал в своих дурацких книжках. Эти сведения могли содержаться в той книге, которую Булле очень любил читать, — толстой старинной пыльной книге, оставшейся после дедушки, которая называлась «Животные, которых, на твой взгляд, лучше бы не было».

— Как, ты не видела слоновых улиток? — воскликнул Булле. — Посмотри в окно. Их там навалом на лужайке. Толстые жуткие звери. Если сжать их между двумя книгами, из них начинает вытекать желто-зеленая слизь, как из носа у людей, заболевших пекинским гриппом третьей степени. Нет ничего хуже соплюшек от пекинского гриппа третьей степени. Если, конечно, не считать слизи от слоновых улиток.

— Если ты будешь издеваться, то попадешь в ад, — пробормотала Ева и попыталась заглянуть под кусок колбасы.

Булле соскочил со стула.

— Было бы классно, если бы у них здесь был школьный оркестр, — сказал он. — Я смог бы играть на трубе.

— Ты никогда не будешь играть ни в каком оркестре! — крикнула ему Ева. — Кому нужен трубач такого роста, что его не видно из-за большого барабана? Ни в одном оркестре нет такой маленькой униформы!

Булле надел в коридоре крохотные башмаки и вышел на лестницу, встал в позу, крепко сжал губы, приложил к ним трубу и исполнил мелодию, которой его научил дедушка. Это был утренний военный сигнал, который означает «Подъем» и будит даже любителей поспать.

— Стройся! — крикнул Булле, закончив играть (дедушка научил его и этому). — Ноги вместе, гляди веселей! Приготовиться к утренней поверке, к исполнению королевского гимна. СМИР-Р-НО!